Мэр Лондона Садик Хан (Sadiq Khan) заявил об акте «поэтичной справедливости»: конфисковать пустующую недвижимость российских олигархов, чтобы поселить в их домах украинских беженцев. В тот же день в особняк попавшего под санкции миллиардера Дерипаски пробрались сквоттеры-активисты и водрузили на балконе украинский флаг. Франция заморозила активы богатейших россиян на 850 млн евро, со всех концов Европы поступает информация об арестах, наложенных на дворцы и яхты богачей с российскими паспортами (см. «РГ/РБ» № 10/2022). Впрочем, информация Forbes о конфискации в Гамбурге яхты Алишера Усманова «Дильбар» оказалась недостоверной: судно стоимостью 500 млн евро ремонтируется на верфи Blohm+Voss, но вряд ли сможет её покинуть из-за санкций. Премьер-министр Тюрингии Бодо Рамелов (Bodo Ramelow) – единственный глава земли ФРГ от Левой партии – заявил, что было бы неплохо передать роскошные плавсредства организации Sea Watch, которая занимается спасением беженцев в Средиземном море. И даже либералы, в частности, видный политик СвДП Александр граф Ламбсдорф (Alexander Graf Lambsdorff), критикуют власти за «излишне юридический подход к санкциям».
В персональном санкционном списке – почти 900 фамилий, от клептократов до депутатов. Их собственность, оформленная на себя, родственников или подставных лиц, – по всей Европе. Что способна предложить для её отслеживания и возможного изъятия Германия? В Федеральном управлении уголовной полиции (BKA) недавно создана рабочая группа «Украина», куда вошли эксперты по отмыванию средств, призванные обеспечивать соблюдение санкций, наложенных Евросоюзом. Пока что ФРГ не отметилась особым усердием в розыске санкционной собственности. Поиски имущества российских олигархов не менее проблематичны, чем итальянских мафиози или ближневосточных диктаторов – власти просто не знают, как подступиться к этой задаче. При ведомстве канцлера сейчас, как и в BKA, создана рабочая группа для решения санкционных вопросов. «Нужны обыски, допросы, изъятие носителей информации – весь привычный инструментарий, который разрешено использовать только тогда, когда возникают подозрения в совершении преступления», – говорит экс-председатель Объединения сотрудников уголовной полиции ФРГ Себастьян Фидлер (Sebastian Fiedler), ныне – депутат Бундестага от СДПГ.
Но такие меры неприменимы при наложении санкций; преступлением станет лишь факт их нарушения. Поначалу собственность попавших под санкции только замораживается: российская экономическая элита теряет возможность продать активы без разрешения европейских властей. «Но никто не запрещает олигархам жить в своей недвижимости или отдыхать на яхтах, – указывает профессор международного экономического права Университета Халле-Виттенберга Кристиан Титье (Christian Tietje). – В 2006 году Европейский суд постановил, что затронутые санкциями имеют право вести личную, семейную и общественную жизнь в соответствии с потребностями». Тогда суд рассматривал гораздо более мелкий случай, но в любом случае санкции не предназначены для того, чтобы остановить жизнь в роскоши одних, пока страдают другие – даже во время войны. «Вводимые ограничения должны предотвратить использование экономических ресурсов олигархии для приумножения капитала и дальнейшей поддержки путинского режима», – объясняет Титье. Идея национализировать дворцы и яхты, чтобы помочь беженцам, не имеет под собой юридических оснований.
Строгости закона не хватит для изъятия собственности и передачи её в пользование беженцам и по уголовно-правовой линии. В 2017 году германский законодатель расширил подобные возможности, и они применяются. Наиболее известный пример – конфискация 77 объектов берлинской недвижимости, принадлежавшей арабскому преступному клану. Но этот эпизод вряд ли подходит к российским олигархам из путинского окружения, считает мюнхенский юрист, эксперт по экономическому уголовному праву Мартин Шорн (Martin Schorn). В случае арабского клана суд был убеждён в неправомочности сделок – миллионные объекты приобретали получатели Hartz IV, что дало право предполагать – средства получены незаконно. Собственность олигархов приобреталась иным образом. Другой пример: в 2015 году земля Берлин в ходе гуманитарного кризиса конфисковала ряд объектов недвижимости, чтобы предотвратить опасность появления бездомных – беженцев из Сирии было некуда селить. Но пока украинским беженцам ничто не угрожает оказаться бездомными. Как бы ни была красива идея использовать собственность российской клептократии на благое дело, она вряд ли реализуема – законы Германии, как и любого другого правового государства, не предполагают ситуаций, в которых справедливость, по определению Садика Хана, могла бы оказаться «поэтичной».
Пётр Левский
