Д’Анджело вступил в Итальянскую коммунистическую партию (PCI) в 1945 году после того, как принял участие в движении Сопротивления в рядах бригады «Леньяно». В первой половине 1950-х он был директором римского книжного магазина Rinascita («Возрождение»), связанного с одноимённым изданием коммунистической партии. В Риме д’Анджело усиленно учил русский язык. Журналист прибыл в Москву 15 марта 1956 года и сразу же начал заниматься итальянскими программами, которые транслировались Московским радио.
Однажды в конце апреля того же года, просматривая свежие новости, д’Анджело наткнулся на объявление о скорой публикации романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго» (впоследствии оказалось, что эта новость, хотя и действительно вышла в одном из СМИ, действительности не соответствовала). Д’Анджело рассказал об этом знакомому редактору издательства Feltrinelli, однако итальянцы, включая выдающегося переводчика с русского языка Пьетро Цветеремича (Pietro Zveteremich), уже были в курсе планируемого выхода романа – в те годы Запад внимательно следил за новостями советской культуры, а издательства старались поскорее переводить литературу оттепели. В Feltrinelli поручили журналисту взять у Пастернака экземпляр романа, что тот успешно и сделал – 20 мая Пастернак принял д’Анджело на своей даче в Переделкино, где и передал машинопись. Примерно через неделю д’Анджело доставил текст в Западный Берлин и вручил его лично главе и владельцу издательства Джакомо Фельтринелли (Giangiacomo Feltrinelli).
В результате д’Анджело был вынужден объясняться перед руководством PCI за этот инцидент – в Италии известно его письмо, в котором он объяснял мотивы своего поступка. «И я, посчитав всё это совместимым с моими обязанностями коммуниста и гостя СССР, с радостью принял предложение», написал тогда д’Анджело, говоря в целом о поручении Фельтринелли «снабжать его информацией культурного характера», которая может его заинтересовать как издателя. Журналист увёз машинопись Пастернака «без малейшего намерения совершить несправедливый поступок по отношению к принимающей стране», говорится в письме. Но д’Анджело тут точно лукавил: он хорошо знал о всех осложнениях из-за «Живаго»; ему также было известно и то, что сам Пастернак понимал скандальность передачи романа за рубeж. В письме коммунистам д’Анджело не процитировал ещё одну фразу писателя, но в дальнейшем регулярно её пересказывал. «Отныне вы приглашены на мой расстрел», – сказал итальянцу Пастернак.
При этом, как отмечает в разговоре с «РГ/РБ» живущий в Берлине итальянский писатель и журналист Флавио Виллани (Flavio Villani), имя д’Анджело в Италии известно только в кругах литературоведов и культурологов, а его значение в «деле „Живаго“» считается небольшим – Цветеремич и Фельтринелли сыграли куда более важную роль. Виллани также отмечает, что сейчас «Доктор Живаго» и Пастернак в Италии широкой публике известны мало, хотя слово «Живаго» как название присутствует в итальянском языке – напоминая о наиболее значимых русскоязычных романах (наряду с «Войной и миром» или «Преступлением и наказанием»).
Григорий Аросев
