Насколько мы разузнали, экологичная и биоразлагаемая «молочная» ткань существует и сегодня. К примеру, её использует немецкая компания Qmilch, основанная в 2011 году микробиологом и дизайнером Анкой Домаске (Anka Domaske). Она предлагает модную одежду, сделанную из антибактериальных казеиновых волокон. Для производства одного килограмма таких волокон требуется всего 30 литров молока и два литра воды – значительно меньше, чем при переработке хлопка, и меньше химикатов, чем для ланитала 1930-х и 1940-х годов.
Какого такого ланитала? О, это действительно любопытная история. Начнём с того, что в 1904−1909 годах немецкий химик Фредерик Тодтенхаупт (Frederick Todtenhaupt) пытался превратить побочные продукты молока в волокнистый заменитель шёлка. Его усилия потерпели неудачу, но основная предпосылка заинтриговала итальянских футуристов во главе с автором радикального «Манифеста футуризма» (а впоследствии и одним из идеологов фашизма) поэтом Филиппо Томмазо Маринетти (Filippo Tommaso Marinetti). Они мечтали, что в будущем появится одежда из «новых революционных материалов» – бумаги, картона, стекла, фольги, алюминия, резины, рыбьей кожи, конопли, газа.
В 1914 году один из основоположников итальянского футуризма, художник Джакомо Балла (Giacomo Balla), опубликовал «Футуристический манифест мужской одежды», а в 1920-м «Манифест футуристической женской моды», где к списку добавился новый материал – молоко. И это не было сумасбродством, как может показаться, ведь шерсть – это белок, по структуре очень схожий на молекулярном уровне с казеином – белком, содержащимся в молоке. Химикам просто нужно было выяснить, как обрабатывать казеин так, чтобы он имитировал текстуру шерсти. Маринетти со товарищи надеялись, что новая технология догонит их мечты.
И вскоре у них объявился высокопоставленный единомышленник – прорвавшийся к власти в 1922 году Бенито Муссолини (Benito Mussolini). Одержимый идеей возвеличивания Италии, дуче приказал итальянцам создавать больше собственной продукции, вводить новшества в технологии, в «итальянский стиль в мебели, внутреннем убранстве и одежде». В связи с этим многие итальянские компании начали использовать для текстиля органические материалы, и первый большой успех пришёл с вискозой, искусственным шёлком из целлюлозы. К 1930-м годам Италия стала мировым лидером по выпуску искусственных тканей, таких как вискоза, а с 1935-го освоила выпуск синтетического волокна из казеина. Это новое волокно, которое усовершенствовал итальянский инженер Антонио Ферретти (Antonio Ferretti), основываясь на работе Тодтенхаупта, получило название ланитал (lanital – от слов lana, то есть шерсть, и ital, итальянское).
Ланитал не был таким прочным и эластичным, как натуральная шерсть, но Муссолини всё равно был в восторге. Ведь помимо новой ткани Италия решала проблему с излишками обезжиренного молока, на утилизацию которых, как и большинство стран, тратила миллиарды лир в год.
Вскоре в магазинах появилось много одежды из ланитала фирмы SNIA Viscosa, которая получила мощную поддержку государства, а СМИ вовсю публиковали пропагандистские плакаты, призывающие граждан «одеваться по-итальянски». Мечта футуристов об одежде из молока, казалось, стала реальностью. К 1940 году SNIA Viscosa продала патенты в Нидерланды, Польшу, Германию, Бельгию, Японию, Францию, Канаду, Чехословакию и Англию.
Но главное, SNIA Viscosa надеялась завоевать Соединённые Штаты, которые уже использовали казеин в клее, пуговицах и гребнях, в клавишах фортепиано, некоторых видах бумаги. И в 1941-м итальянскому латиналу это удалось: компания American Research Associates (ARA) начала производить его под названием aralac (от аббревиатуры ARA и lac – «молоко» на латыни). Ткань ненадолго стала хитом у нью-йоркских модников и модниц, но вскоре они разочаровались в её качестве и особенно – из-за запаха кислого молока, который исходил от намокшей одежды.
Во Вторую мировую войну латиналу и аралаку нашли было применение в экипировке военных. Увы, и тут ненадолго: вопреки обещаниям Муссолини, ткань не защищала итальянских солдат от отравляющих газов и привела примерно к двум тысячам случаев обморожения.
Маргарита Дорштейн
