Ханс Принцхорн, родившийся в 1886 году в Северном Рейне-Вестфалии, не сразу решил стать психиатром. Сначала он изучал эстетику и историю искусства, надеялся стать оперным певцом, упражнялся в пении классических арий – и женился. В медицину Принцхорна привело несчастье: молодая жена сошла с ума. Болезнь быстро прогрессировала, и вскоре женщину пришлось определить в клинику для душевнобольных, дома она уже жить не могла. Тогда Принцхорн принял решение учиться медицине, чтобы помочь если не своей жене, то хотя бы будущим пациентам.
Окончив университет, Принцхорн в 1919 году стал ассистентом врача в психиатрической клинике Гейдельберга. Видимо, это был первый в истории клиники медик, который интересовался ещё и искусством – он впервые обратил внимание, что пациенты клиники много рисуют. Молодой врач посоветовался со старшими коллегами. Те сказали, что дают больным бумагу и карандаши – считалось, что рисование успокаивает, к тому же больных нужно чем-то занимать, и в клинике уже давно хранятся сотни рисунков и картин пациентов. Принцхорн пошёл в архив и составил его подробный каталог, а потом связался с врачами других психиатрических стационаров Европы, и так собрал свою коллекцию – более 5000 рисунков, акварелей, картин маслом, скульптур и прочих работ, созданных между 1880-м и 1920 годом. Их авторами были около 450 пациентов сумасшедших домов Германии, Австрии, Швейцарии и Нидерландов.
До Принцхорна никто из психиатров не обращал внимания на творческий потенциал больных. Он стал первым, кто смог представить творчество пациентов как полноценное искусство. Сто лет назад, в 1922 году, вышла первая книга Ханса Принцхорна «Художественное творчество душевнобольных» – альбом со множеством иллюстраций. Она произвела мощнейший эффект, и не в медицине. Как раз медики отнеслись к ней довольно сдержанно, но альбом пришёлся ко двору именно в культурном сообществе. 1920-е годы были временем революции в искусстве, и художники – авангардисты, дадаисты, а чуть позже сюрреалисты – подняли его на щит. Как раз тогда они стремились найти художественный импульс, который был бы не связан с ремеслом, а относился бы к изначальному, бессознательному творческому порыву.
Принцхорн писал в книге, что сами по себе психические заболевания не связаны с художественной одарённостью, творить может каждый, необязательно гений. Он выделил шесть факторов, побуждающих больных (а может быть, и здоровых) людей к творчеству: стремление к самовыражению, к игре, к украшению своего жизненного пространства, а также желание упорядочить жизнь, воспроизвести в ней то, что нравится, и создать какие-то важные для человека символы. Но главным поводом для творчества он считал человеческое желание оставить в мире свой след. Он писал: «Когда мы покрываем лист бумаги каракулями, когда ребёнок раскладывает разноцветную гальку на своём пирожке из песка, или когда мы сажаем цветы в саду – общим для всех этих совершенно разных видов деятельности является желание человека оставлять следы своего существования».
Именно к этому рвались тогдашние передовые художники. Им важно было найти такое искусство, которому не обучают в академиях, а которое бьёт неудержимым фонтаном изнутри творческой личности. Самым «настоящим» они считали искусство тех, кто никогда не учился рисовать, но творит, потому что не может не творить – детей, дикарей из первобытных племён, тюремных сидельцев и как раз душевнобольных.
В своей книге Принцхорн отдельно представил нескольких художников-пациентов. Карл Брендель (Karl Brendel) – бывший каменщик, безногий инвалид – попав в больницу, начал лепить фигурки из хлебного мякиша, и врач посоветовал ему заняться резьбой по дереву. И Карл стал резчиком, делал выразительные скульптуры. Август Клотц (August Klotz), сошедший с ума в результате осложнения после тяжёлого гриппа, считал себя Иисусом Христом, но начал рисовать – и его картины были ничуть не хуже картин здоровых современников. Франц Поль (Frantz Pol), который зимой в Гамбурге прыгнул с моста в речку, спасаясь от воображаемых преследователей, мог бы и сегодня дать сто очков вперёд по колориту и композиции нынешним студентам художественных академий.
Принцхорн умер рано, в 1933 году. Может быть, даже и хорошо, что он не увидел, как многих его талантливых пациентов уничтожили нацисты в ходе программы «Т-4», предусматривавшей принудительную «эвтаназию» (убийство) всех душевнобольных в больницах Германии. В 1937 году в Мюнхене открылась выставка «Дегенеративное искусство», её почётным гостем стал Йозеф Геббельс (Joseph Goebbels). Картины душевнобольных там были выставлены бок о бок с картинами ведущих модернистов и абстракционистов – мол, посмотрите, и у тех и у этих безобразная мазня, и тех и других нужно сжечь в печах.
Однако исследования Принцхорна не канули в Лету. Ещё в 1930-е у него появились последователи. Французский художник-дадаист Жан Дюбюффе (Jean Dubuffet) развил его идеи и даже создал новый термин art brut, «грубое искусство», означавший творчество непрофессиональных художников, выкинутых на обочину жизни – бомжей, зэков, психбольных и просто самодеятельных творцов. Художники середины ХХ века стремились постичь творчество, которое не зависело бы от требований публики и рынка, а шло бы от самого сердца – искусство людей, которым никакой рынок и слава не светили, кто точно не рассчитывал поскорее набить свой кошелёк, в первую очередь сумасшедших и больных. Сейчас уже есть музеи, посвящённые этому жанру. В психиатрических больницах и интернатах многих стран работают арт-терапевты, которые не просто учат пациентов рисовать или фотографировать, но помогают им выражать себя. Творческие проекты объединены с лечебными методиками, которые ведут больных к выздоровлению.
В Гейдельбергском университете действует музей, где хранится коллекция Ханса Принцхорна. Она известна всему миру, о ней написано даже в учебниках немецкого языка для иммигрантов в разделе «Культура Германии». В коллекции сейчас содержится порядка 20 000 экспонатов – картин, рисунков, скульптур, а также документальных кинофильмов и видео, собранных как самим основателем, так и последователями, и она остаётся самой знаменитой коллекцией искусства тех, кто стал художниками поневоле – но художниками настоящими.
Анна Матвеева
