Когда началась война, муж Нины был в рабочей командировке и подъезжал на поезде ко Львову. Он вышел на ближайшей станции и уже на попутках к вечеру первого дня войны вернулся в Киев. Выходил на станции Святошино, не доезжая до вокзала Киева, поскольку к тому времени Нина с 13-летней дочкой Алей уже были в квартире его родителей, выехав из центра города. Кроме Нины, дома были её мама и собака – все уехали к свекрови на такси. Успели взять только документы, медикаменты и те вещи, которые получилось собрать наспех, чтобы переночевать одну ночь у свекрови. Но судьба сложилась так, что с этими же вещами Нина с дочкой оказались во всех своих дальнейших странствиях: заехать домой снова уже не вышло, вражеская боевая техника была на улицах Киева уже на следующий день.
«На Святошино от нас путь обычно занимает 15 минут на машине, но тогда мы ехали три часа и не доехали, потому что днём 24 февраля всё стояло, все дороги и проспекты. Последний километр пришлось идти пешком», – вспоминает Нина. Поспать не удалось – всего в 25 км от них, в Гостомеле, шли бои за аэропорт. «Мы на 9 этаже были, и я не могла себе найти места. К утру появились первые сообщения, что танки в городе, – говорит Нина. – Мы решили ехать на дачу».
До небольшого села под Белой Церковью помог добраться друг мужа и их сосед на своей машине. «Никогда не забуду, – говорит Нина, – когда мы выехали на трассу, и со стороны Васильковского аэропорта, прямо перед нами, в 20 метрах взлетел истребитель. Мне показалось, что он падает прямо на нас. У всех был шок. Гул сумасшедший… А мы стоим в глухой пробке – и никуда не деться». Самолёт набрал скорость и улетел в сторону Киева. Сразу по прибытии на дачу муж обнял семью на прощанье и вместе с другом уехал обратно – защищать страну.
Война – надолго
«Буквально через час после того, как мы зашли в дом, – вспоминает Нина, – над нами пролетели ещё несколько истребителей. Было совершенно неясно, где чьи. В Белой Церкви есть большая воинская часть, и движение самолётов не останавливалось. Я поняла, что покоя и здесь не будет, и что мы в зоне боевых действий». За следующие пять дней сильно бомбили Васильков, горела нефтебаза, были постоянные обстрелы точек поблизости. Они спали в кладовке у стен, все окна были завешены одеялами, заставлены шкафами. Комендантский час наступал в 5 часов вечера, и староста села дал распоряжение исключать любые источники света, даже свечи. «По 15 часов в полном мраке каждый день с постоянными разрядами рядом – какая психика это выдержит? – задаётся вопросом Нина. – А если здесь появятся российские солдаты, то я вообще никак не смогу защитить своего ребёнка, ни себя, ни маму».
Нина уговорила сестру, которая в этот момент с детьми находилась под Фастовом, в 30 км от них, садиться за руль и вместе уезжать в западном направлении. «Мы поехали в направлении Винницы. Ехали в никуда, не понимая, где мы к вечеру будем. Просто ехали туда, где меньше стреляют, – говорит Нина. – По Киевской области ползли очень медленно, навстречу ехало много техники. Приходилось съезжать на обочины, чтобы их пропускать».
Заночевали в Хмельницком на полу в квартире знакомых. Дальше нашли временное жильё в Коломые, Ивано-Франковской области. Очереди на заправках были километровые, заправляли максимум по 20 литров. Через неделю жилья в этом месте уже не было, городок наполнился людьми, воздушные тревоги участились. Стало очевидно, что война – надолго. «Мы не знали, что делать дальше, – вспоминает Нина. – Но вдруг нам позвонили испанские родственники моего зятя, его сестра, и сказали, что у них почти на берегу моря, в Малаге, пустая квартира. Но только до июля, потом они её сдают каждый год».
Нина с сестрой, конечно, согласились. Ведь до конца июня война точно закончится, и они смогут вернуться в Украину, как иначе? «Мы ехали туда не с целью получить убежище и получать деньги, а просто пересидеть в безопасном месте», – говорит Нина.
От войны – на море
С билетами повезло – нашли всего по 20 евро, прямой перелёт Вена – Малага на 15 марта. До того пересекли венгерскую границу пешком, машину отогнал в Киев муж сестры. На той стороне их встретили волонтёры и помогли добраться до лагеря под Будапештом, оттуда – в Вену. В Малаге их ждали отличные двухкомнатные полностью оборудованные апартаменты. «У этих родственников тоже дети, поэтому там и игрушки были, и столики детские, – говорит Нина. – И сразу же нам рекомендовали записать детей в школу. Испания, конечно, не была готова к принятию беженцев, не было никаких специальных программ. Ни на тот момент, ни сейчас. Всё, что нам дали за время нахождения там, – льготный проездной за 50 евро в месяц и бесплатные языковые курсы от Красного Креста».
Официальную регистрацию в Испании получили только в начале мая, спустя полтора месяца после приезда. «Просто выдали листик формата А4 с фотографией и печатью, даже не визу, – говорит Нина. – Этот листик даёт право на временное проживание в Испании. Но дальше надо было оформить „пластик“, а это новая очередь в минимум два, а то и три месяца. Испанцы сами смеются по этому поводу, что у них всё очень медленно. У них есть прекрасное слово „маньяна“ – „завтра“, то есть позже, потом или вообще когда-нибудь». Но дочка Нины и её двоюродные брат и сестра ходили в школу даже без дополнительных документов – украинцам выделили изучение испанского параллельно урокам, которые идут в классе. Аля с удовольствием ходила, у неё всё получалось, появились новые друзья, хотя прежде испанский не учила вообще.
Но сроки поджимали, до июля оставалось не так много. Нина с сестрой искали социальное жильё на остаток лета, но даже без учёта сезона это было нереально. Социальная служба отправляла в Красный Крест. «Там вели себя отвратительно, ни на какие вопросы на английском не отвечали, только на испанском, – говорит Нина. – Кроме того, заканчивались 90 дней, разрешённые к пребыванию в ЕС, и нужно было ускоряться с решением, что делать дальше».
Впрыгнуть в последний самолёт
Сёстры поняли, что шансов закрепиться в Испании без языка, особенно с маленькими детьми, фактически нет. Сестра Нины приняла решение вернуться к мужу в Украину в начале июля, а Нина решила рискнуть и остаться в Европе в какой-то другой стране. Выбор пал на Германию, где было много знакомых и где ей предложили помощь в лагере для беженцев под Дюссельдорфом. «Я начала созваниваться, спрашивать про условия и процедуры, – говорит она. – И поняла, что Германия подходящая страна для того, чтобы в ней находиться, пока будет идти война. Работа в Украине у меня ещё есть, но она в любой момент может закончиться. И нам нужна подушка безопасности, источник дохода, который бы мог сейчас поддержать».
Поначалу они собиралась переехать в Германию, когда дочка закончит в Испании школьный год, 29 июня. Но потом Нина внезапно поняла, что у неё всего два дня на переезд: «Помню, в пятницу я узнала про эти 90 дней, тем же вечером купила билет, и в субботу днём мы уже улетели прямиком в Дюссельдорф».
Их поселили в небольшом посёлке в 40 км от города, дали временное отдельное жильё, и сейчас они в ожидании приёма в ведомствах. «По сути, пока ничего не произошло, мы просто ожидаем. – говорит Нина. – Германия прекрасная страна, здесь нам гораздо больше подходит климат, он похож на наш. Увы, пока большая проблема для ребёнка, пока она вообще ничем не занята. Я вынуждено вырвала её из испанской среды, когда у неё только началось что-то складываться после всего ужаса, что мы пережили в первые дни войны. Она даже не успела ни с кем попрощаться, мы просто сели и уехали. У неё шок, слезы, у неё была истерика. Как всё это психологически пережить с детьми – отдельная история. Всё очень сложно, и сложно им всё объяснять и сделать так, чтобы уравновесить их состояние. А объяснить, почему на нас напала Россия и так поломала всем нам судьбы, невозможно вообще».
Нина говорит, что у неё нет цели обязательно остаться в Германии на ПМЖ. Она скорее рассматривает для себя с дочкой вариант жизни здесь до момента установления мира в Украине. Но когда это случится, не знает никто. «Поэтому я готова здесь оставаться столько, сколько понадобится, – говорит она. – В первую очередь, с привязкой к школьной программе. Сама тоже готова учить язык, интегрироваться в общество, работать. Готова жить по немецким законам, оплачивать налоги и чувствовать себя гражданкой ЕС. А возвращаться в Украину, увы, я сейчас не вижу ни возможности, ни смысла».
Роман Сулима
